Солнечный лучик, нечаянно пробившийся сквозь серые тучи, скользнул по поверхности лужи. И отразился длинным, длинным лучом.
-Чудо какое-то? Так не может быть. Ведь лучик был такой короткий. Откуда это сияние?
Я подслеповато стала рассматривать гладь воды. Наконец я увидела на дне лужи старую булавку. Ту самую, которой пользовались еще наши бабушки, чтобы продернуть резинку или приколоть кусок оторвавшегося подола.
Я моментально вспомнила мою бабушку Лушу, как она шьет мне новогоднее платье. На одном пальце у нее наперсток, в другой она держит иголку, а рядом на цветной игольнице приколоты и булавки. Она иногда берет те, которые не застегиваются, с шишечкой на голове, а, если нужно что-то прихватить крепко, то выбирает английскую большую булавку.
Она объясняет: “Внуча, ты не бойся брать ее в руки, она не кусается. Она так придумана, что ее острый кончик прячется в голове. Никакой опасности.
Вот попробуй.
Она дает мне кусочек ткани и просит пристегнуть его к салфетке, что лежит рядом на швейной машинке.
Задумавшись, я машинально достаю булавку из лужи и начинаю ее вытирать салфеткой.
Когда я в первый раз ей пользовалась? Сколько мне было? Пять, шесть лет?
То есть как моей внучке сейчас.
Значит, что пора и ей показать, как пришивается пуговица и зачем нужна булавка.
Нет, новогоднее платье я вряд ли сошью. А вот какое-то украшение, бант, жабо мы легко сможем сотворить сообща.
Я бережно держу булавку в ладошках. От моего тепла и ее металлическое тельце становится теплым и …
Родным. Да. Да. Родным. Потому что булавка тоже узнала меня. Наверное, она тоже вспомнила свое первое знакомство с человеком.
Дома я еще раз обтерла булавку мягкой салфеткой и положила в коробку со швейными принадлежностями, выделив для нее уютный уголок.
Скоро я познакомлю ее с внучкой.
Может быть, когда – нибудь, и она меня нечаянно вспомнит, увидев старую английскую булавку.